Когда на детский лоб, расчёсанный до крови,
Нисходит облаком прозрачный рой теней,
Ребёнок видит въявь склонённых наготове
Двух ласковых сестёр с руками нежных фей.

Вот, усадив его вблизи оконной рамы,
Где в синем воздухе купаются цветы,
Они бестрепетно в его колтун упрямый
Вонзают дивные и страшные персты.

Он слышит, как поёт тягуче и невнятно
Дыханья робкого невыразимый мёд.
Как с лёгким присвистом вбирается обратно —
Слюна иль поцелуй? — в полуоткрытый рот…

Пьянея, слышит он в безмолвии стоустом
Биенье их ресниц и тонких пальцев дрожь,
Едва испустит дух с чуть уловимым хрустом
Под ногтем царственным раздавленная вошь…

В нём пробуждается вино чудесной лени,
Как вздох гармоники, как бреда благодать.
И в сердце, млеющем от сладких вожделений,
То гаснет, то горит желанье зарыдать.